НЕУДАЧНОЕ ЗНАКОМСТВО

Да, я не помню, как полюбила кошек. Но вот с чего началась моя дружба с собаками, помню прекрасно. Был чудесный зимний день, ярко светило февральское солнце, небо было безоблачным, и чувствовалось, что еще немного, и зиме конец. Я шла и прислушивалась к хрусту своих шагов: хруст-хруст, хруст-хруст. На этот раз я совсем не опаздывала в школу, и потому шла не торопясь, радуясь солнышку, и даже мороз, щиплющий за нос, был приятен. Навстречу мне бежала собака, и по ее походке было совершенно очевидно, что она также никуда не торопится. И, видимо поэтому, поравнявшись со мной, она остановилась и уставилась на меня своими черными, блестящими и хитрыми глазками. И, вероятно, поэтому она решила, что я именно то, что ей нужно и без объявления войны вцепилась в мой мешок.

А надо сказать, что собак я боялась не меньше крокодилов, и считала, что и те и другие существуют лишь для того, чтобы кусать всех подряд. Короче, я испугалась, и встала как вкопанная, в надежде на то, что этой псине, в конце концов, надоест моя неподвижность, и она поищет другую жертву. Но собака так не считала, она оставила в покое мешок и вцепилась в портфель. Я попробовала потянуть школьное имущество на себя, но собаку это еще больше развеселило, и она с огромным удовольствием сменила портфель на пальто. Она тянула меня за полу в одну сторону, а я, естественно, в противоположную. Когда я начинала выигрывать, собака с рычанием перехватывала кусок материи, все ближе и ближе к моей руке. А потом и вовсе ухватилась за варежку. Одному богу известно, сколько я натерпелась страху, пока добралась до школы. И, естественно, опоздала. Впрочем, как всегда.

В школе я долго не могла придти в себя от пережитого. И когда выглядывала из школьного окна, то видела, что эта собака не уходит, терпеливо кого-то дожидаясь. И я знала кого. Она ждала меня, чтобы расправиться со мной окончательно. Теперь я понимаю, конечно, что это была не злая и страшная собака, а веселый и добрый песик, который хотел со мной поиграть, но выбрал просто не того человека. Но в тот день я боялась выйти из школы и после уроков стояла за стеклянными дверями и ждала, когда же эта собака уйдет. Наконец какие-то мальчишки стали с ней играть, и собака, забыв про меня, побежала за ними. А я еще долго стояла в школе, пока меня не вытолкала уборщица.

Подходя к дому, я с ужасом увидела, что та собака играет с мальчишками в нашем дворе, но потом подумала, что собаке на меня абсолютно наплевать, и немного успокоилась. Но ненадолго. Собака повернулась в мою сторону и, наверное, вспомнив, с кем она так мило провела все утро, оставив своих новых друзей, со всех лап бросилась ко мне через весь двор. О, боже! Никогда еще так быстро я не бегала и, к счастью, успела захлопнуть дверь перед самым собачьим носом. А она царапала дверь своими страшными когтями и скулила. Взбежав на пятый этаж, я закрылась в квартире, и долго-долго плакала, не понимая, почему даже собаки меня не любят.

Так эта собака и поселилась у нашего дома. Я старалась выходить из дома только в том случае, если ее не было видно. Эту собаку назвали Шариком. И я видела, что многие мальчишки и девчонки кормили и играли с ней. Моя сестра совсем не была такой трусихой как я, и тоже кормила и гладила ее. Постепенно, я перестала бояться Шарика, и выносила ему еду, и даже осмеливалась погладить его, а он все пытался лизнуть мне руки, и хвост его весело мотался из стороны в сторону. Со временем я так привязалась к Шарику, что уже скучала, когда того не было видно. И ревновала к мальчишкам. Но, как обычно бывает в этой жизни, все хорошее кончается, кончилась и эта нечаянная радость. Приехала как-то машина с собачниками и навсегда забрала моего друга.

ШЕФСТВО НАД СОБАКАМИ

Одно время Надя увлеклась шефством над собаками, то есть она ходила к людям, у которых были собаки, и выгуливала их питомцев. По-моему люди были очень довольны, что не надо было выходить лишний раз на улицу. Иногда и я увязывалась за ней. Помню, одно время мы ходили к одной бабульке, у которой жил огромный черный пес Цыган. Эта старушка передвигалась на костылях, волоча перед собой огромный живот. Во время ходьбы она с таким трудом дышала, что казалось, что еще немного, и ей не хватит воздуха, и смотреть на ее мучения было довольно тяжко. Так что эта бабушка была безмерно рада, когда мы приходили к ней с предложением выгулять ее собачку. Дети, гуляющие во дворе, утверждали, что эта бабушка десять лет как беременна и никак не может разродиться.

Долго мы ходили к этой женщине. Но как-то раз пришли, а на звонок никто не ответил. Те же всеведущие дети объяснили нам, что бабушку отвезли на скорой помощи, и она умерла в больнице, разродившись, наконец, мертвым ребенком. Не знаю почему, но мы искренне поверили в эту белиберду, но почему-то больше горевали по собаке, чем по усопшей старушке. Но нам сказали, что собаку забрал ее сын. Мы расстроились, и ушли. Надя пошла к другой хозяйке, а я решила вернуться домой.

А надо сказать, между этим домом и нашим располагался детский садик, который занимал довольно большую территорию. Ради экономии времени я перемахнула через забор и решила пройти напрямик. Садик охранялся собакой Найдой, которая в тот момент находилась на привязи. Она злобно залаяла на меня, и я тут вспомнила, что в руках у меня еще зажата котлета, которую я собиралась отдать той черной собаке. И я бросила котлету ей, но Найда даже не взглянула на нее, продолжая яростно лаять. Постепенно у меня вошло в привычку, бросать ей издали кусочки еды. Очень долго Найда не воспринимала меня всерьез и строго соблюдала свои обязанности, облаивая меня по-всякому. Но со временем ее поведение изменилось. Уже издали, увидев меня, она лаяла уже не так сердито, припадая на передние лапы и виляя хвостом. И прыгала, натягивая веревку и гарцуя на задних лапах.

Наконец, долгое время спустя, сгорая от робости и желания погладить ее, я приблизилась к ней очень близко, и тут же горячий собачий язык облизал все лицо. Она прыгала ко мне на грудь, повизгивая от радости. И мое сердце было полно ликования! Если бы я только знала, сколько бед принесет это мое новое знакомство, я бы никогда и близко не подошла к этой бедной собаке.

НЕЛЮДЬ

А сейчас я расскажу немного о человеке, о котором в принципе не хотела бы ни писать, ни думать, да и вообще была бы рада, если его не существовало вовсе. Нигде и никогда. Жил он в доме напротив, и единственное, что я знаю про него, так это то, что у него было двое дочерей, очень худеньких, одна из которых носила очки. Была ли у него жена, кем он работал, я совершенно не знала. Да я его никогда и не видела вблизи. Так что и в лицо я его тоже не знала. Однако всегда безошибочно издали узнавала его, немного согбенную фигуру.

Как-то к нам во двор забежал беспризорный щенок. Он был добрый и веселый, весь в белых и черных кудряшках. И даже на мордашке его было написано, какой он милый и забавный. Так и остался он жить в нашем дворе. И целый день напропалую он играл со всеми детьми. Его так и прозвали Игруном. А на ночь он заходил в какой-нибудь подъезд и отсыпался там до утра. Естественно я не осталась в стороне, целыми днями напролет занимаясь с Игруном. Когда родителей не было дома, я приводила его домой, кормила Игруна и занималась с ним, считая себя полноправной его хозяйкой. Короче это была самая незлобивая собака на свете. Все любили его, кормили, и даже мою мать тронула это чудесное создание и она уже была совсем не против, если я относила ему какую-нибудь кость.

В тот страшный день, когда я выходила из школы, ко мне подбежала зареванная подруга и обрушила на меня ужасную весть. Она видела все своими глазами. Как тот злой человек подошел к Игруну, протягивая ему кусок колбасы, а за спиной держа топор. И, когда Игрун взял угощение, он размахнулся и ударил его топором по голове. Когда она мне все это рассказала, я почувствовала, что земля уходит из-под ног, ноги сделались ватными, язык пересох, и я не могла вымолвить ни слова. И только чувствовала, что это неправда, такого просто не может быть. Даже не помню, как добралась до Игруна, как нашла его, лежащим возле помойки, и, к своему ужасу поняла, что это правда. Он лежал на грязном окровавленном снегу, из его пасти пузырилась розовая пена, а из глубокой раны на голове сочилась, подсыхая темной коркой, кровь. Он был еще жив, глаза его были раскрыты и он, узнав меня, слабо вильнул хвостом. Я стояла, остолбенев от горя, боясь тронуться с места. И понимала, что его уже не спасти. Не знаю, сколько бы я еще так простояла. Но тут приехал мусоровоз. Оттуда вышел шофер, взглянул на собаку и сказал: -Бедняга, кто же так тебя? Потом схватил ее двумя руками за шиворот и за спину, и зашвырнул прямо в контейнер. Затем выставил новый контейнер, забрал старый и отвез несчастного Игруна на свалку.

Никогда еще на свете я так не страдала и никого еще так ненавидела, как того человека с топором. Прошло уже много лет, может быть, его самого уже нет в живых, но моя ненависть к нему ничуть не ослабевает. И я верю, что если и есть Бог на свете, то душа его точно никогда не будет в Раю. Помню, еще, томимая недобрым предчувствием, я как-то пошла за ним следом. Он подошел к высокому забору, окружавшему здание какого-то завода, достал из-за пазухи маленького черного котенка и кинул его через забор. Я только успела заметить, как маленькое черное тельце, изогнувшись в воздухе, навсегда исчезло за глухим забором. Мне было жаль бедного котенка, и я все шла и шла вдоль забора, надеясь найти хоть какую-нибудь дырку в заборе, но тщетно. Забор был каменный, высокий, и очень длинный.

НАЙДА

Итак, с Найдой мы подружились. Я уже без опасения подходила к самой будке и гладила эту большую собаку. И была очень довольна собой, меня просто-таки всю распирало от гордости, что смогла приручить такую злобную собаку. Помню, я похвасталась сестре, и после уроков мы побежали к Найде, и я с чувством полного превосходства небрежно гладила собаку, как какого-нибудь глупого щенка. Наде тоже понравилась эта собака. И позже мы уже вместе с ней бегали к Найде. Как я уже говорила, Надя была намного смелее меня, и вот она уже отвязывала собаку, и мы весело бегали с ней по вечерам по территории детского садика. Но это, естественно, не нравилось сторожихе, и она часто гонялась за нами с палкой и проклятиями.

Один раз, собираясь перемахнуть через забор к своей Найде, я увидела сторожиху, стоявшую в окружении мальчишек-старшеклассников, и что-то им говорила, показывая рукой в мою сторону. Предчувствуя недоброе, я несколько дней не подходила к детскому саду. Но я уже не могла не видеться со своей Найдой, и очень тосковала по ней. Наконец, мы с сестрой набрались храбрости и, прячась за детскими верандами, осторожно пробирались к собаке. Но нас ждала засада. Я даже не поняла, откуда выросли перед нами эти здоровые парни, но только поняла, что сейчас будет что-то очень плохое и страшное, типа того, о чем шепчутся заговорщически девочки, когда рассказывают о мальчиках. Так вот, один здоровенный парень подошел ко мне и с силой толкнул меня в снег, а когда я пыталась подняться, он опять толкал меня. Мою сестру ждала та же участь. И так я раз десять пыталась подняться и ровно столько же раз тыкалась лицом в снег.

Наконец мне удалось вывернуться, и я побежала, а тот парень - за мной. Я подбежала к забору и, не снижая скорости, перемахнула через него, и пока тот парень перелезал через забор, была уже далеко. До сих пор не могу понять, как это я смогла с такой легкостью перелететь через забор, который был выше моего роста. Я только сильно расшибла коленку. Забившись в какой-то подъезд, и, тяжело отдышавшись, я поняла, что просто не могу вернуться домой без Нади. И поборов свой страх и ужас, на дрожащих ногах, я отправилась на ее поиски. Круг за кругом обходила детский сад, и все выглядывала сестру, но ее нигде не было. Не было и тех парней. Скоро совсем стемнело, и я поняла, что мне придется возвращаться одной. Открыв тихонько дверь своим ключом и, проскользнув незамеченной мимо матери, жарившей в это время картошку, я прошмыгнула в комнату. Как же я обрадовалась, обнаружив свою сестренку под кроватью, живой и невредимой. Оказывается, ей тоже удалось удрать, и она, уже в свою очередь, тряслась за меня.

Долго я обходила тот сад стороной, но потом не выдержала долгой разлуки с Найдой, и опять полезла через забор. После такого перерыва, вызванным моим страхом перед мальчишками, я была уверена, что Найда также соскучилась без меня. Каково же было мое изумление, когда она не только не выскочила мне навстречу, но даже не вышла из своей будки. Когда же я решила осчастливить ее своим приближением, она вдруг зарычала на меня и выскочила из будки, нечаянно вытолкнув при этом малюсенького мокрого щеночка. Схватив его зубами за шиворот, она опять исчезла в конуре, недобро поглядывая на меня. Вот это была новость! Теперь уже никакая сила не могла оторвать меня от конуры, и я часами сидела напротив, на безопасном расстоянии и смотрела, пытаясь разглядеть щеночков.

Найда скоро поняла, что я не собираюсь отбирать ее щенков, и выбегала мне навстречу. Брала угощение, наскоро облизывала меня, и опять забиралась к щенкам. Однако через некоторое время щенков видимо утопили, оставив только одного. Прошло немного времени, и щенок уже сам неуклюже выбирался из конуры и топал за своей мамашей. Он был такой жирненький, тупоносый и такой забавный, что им можно было любоваться часами. Найда разрешала мне брать его, и я любила его безумно. Он так хорошо пах и у него был такой хорошенький мокрый носик, что так и хотелось расцеловать эту мордашку.

Часто я с завистью наблюдала, как сторожиха выгуливала щенка с Найдой по саду. Щенок так забавно бегал по дорожкам сада, переваливаясь с боку на бок, что у меня просто сердце щемило от желания его потискать. То он бегал за Найдой, пытаясь схватить ее за хвост, то со всех ног мчался за воронами, которые неспешно перелетали с места на место, и тогда смешно тявкал на них, и обратно бежал к мамаше. Скоро весть о щенке разнеслась по всему нашему двору, и, по-моему, только ленивый не бегал смотреть на это чудо. А так как Найда, благодаря мне, превратилась в добродушную собаку, то многие мальчишки и девчонки уже не боялись ее и брали на руки щенка. Среди них были и две дочери того ужасного человека, который убил Игруна. И надо же было случиться, что Найда как-то цапнула за ботинок младшую девочку, когда та как-то неловко схватила щенка и тот заскулил. И она побежала жаловаться своему отцу. Мы потом всем двором рассматривали этот злосчастный ботинок, но там не было даже маленькой царапины от зубов. Как бы там не было, их зловредный папаша вызвал собачников и в тот же день приехал тот страшный фургон и забрал навсегда и Найду и ее щенка.

ПУСТЫРЬ

Недалеко от наших хрущевских пятиэтажек, стоявших ровно в ряд друг за другом, как близнецы-братья, располагался огромный пустырь. Это сейчас от пустыря ничего не осталось, весь застроился. А тогда еще не было ни кинотеатра, ни поликлиники, ни универсама. По-моему даже пруда, в котором, чуть ли не каждый год кто-то тонул, не было тоже. И уж тем более не было автостоянок и гаражей. И даже строящиеся вокруг девятиэтажки были явлением новым и необычным. Написав эти строчки, я почувствовала себя какой-то древней старухой, хотя с тех пор прошло не сто лет, и даже не пятьдесят, а никак не больше тридцати. Хотя, конечно, это тоже немаленький срок.

Так вот на месте позже построенной поликлиники, или немного в стороне, пролегал длинный и глубокий овраг, весь поросший травой и колючими сорняками. Зимой на этом месте, по всему склону заливались огромные ледяные горки, и вся ребятня с окрестных домов с гиканьем и воплями проводила там свои свободные часы, катаясь, кто на лыжах, кто на санках, а кто и на мягком месте, подложив кусок картонки. Но особым шиком было прокатиться, стоя на ногах, в чем мы и немало преуспели, хотя не всегда наши лихачества заканчивались благополучно. С одной стороны оврага располагались, покосившиеся от времени, деревянные домики, огороженные дряхлыми заборчиками, в которых еще кто-то жил. И еще рос заброшенный яблоневый сад, где мы с удовольствием лакомились зелеными незрелыми плодами.

Между оврагом и шоссейной дорогой располагалась довольно большая поляна, на которой паслась чья-то корова и козы, привязанные веревкой к колышкам. И вот через эту полянку проходила несанкционированная тропинка, возле которой стояла запрещающая табличка "проход запрещен". Но, несмотря на запрет, тропинка не зарастала, и ею всегда пользовались несознательные граждане, в том числе и я. Очень уж большой крюк приходилось бы делать, чтобы добраться до противоположной стороны пустыря, за которым, собственно, и был мой дом. Но, однажды, я заметила, как люди, явно собирающиеся свернуть с пути праведного на запретную тропинку, вдруг останавливались и шли дальше - в обход. Заинтригованная, я подошла к тропинке и вдруг увидела новую табличку, на которой было написано: "Проход для ослов". Очень мне не хотелось быть ослом и пришлось топать длинной дорогой. Тропинка начала потихоньку зарастать. Но не надолго. Какой-то умник просто выломал табличку, и оно долго валялась рядом, все глубже и глубже зарываясь в грязную лужу, и все вернулось на круги своя.

Постепенно все стало застраиваться, и мы просто не могли дождаться, когда же закончится строительство очередного объекта, и были в курсе всех близлежащих строек. Одним из любимых наших занятий стало катание в лифтах новых домов, двери которых сами автоматически открывались и закрывались. Часто жильцы новых домов гоняли нас, так как мы постоянно занимали лифты, катаясь по всем этажам. А вот когда мои дети были маленькими, им, в свою очередь, понравилось кататься в старых домах в допотопных лифтах, где нужно самим с грохотом закрывать дверь, и при движении все этажи проплывали, видимые через дверную сетку.

Еще мне очень хорошо запомнилось торжественное открытие нового универсама. Это было что-то! Огромное здание магазина с огромными стеклами, через которые был виден торговый зал, весь залитый светом. Внутри магазина в ряд стояли новенькие кассовые аппараты, а за ними длинными рядами выстроились контейнеры для продуктов. Час "Х" открытия магазина был известен каждому и, задолго до его открытия перед дверьми магазина собралась огромная толпа. Мы, естественно, были там, в передних рядах, и старались протиснуться еще ближе к заветным дверям. Час "Х" наступил, но двери еще долго не открывали, боясь, наверное, что ревущая толпа в пять минут разнесет весь магазин.

Наконец какая-то храбрая продавщица открыла дверь и тут же шустро отпрыгнула в сторону. И вовремя. Ее бы просто смяли, а то и покалечили бы. В дверях началась давка, кому-то отдавили руку, кто-то упал, и через него все спотыкались, и неслись дальше, а этот человек пытался подняться, но сминаемый толпой, опять падал. И еще долго эта пробка в дверях не могла рассосаться. Задние напирали на передних, те застревали в дверях, и, преодолев последний барьер, сломя голову бежали хватать продукты. Хватали все подряд, что подворачивалось под руку. Когда контейнеры опустели, толпа начала осаждать заветные двери, из которых на тележках подвозили все новые и новые продукты.

Потом ко всем кассам выстроились огромные очереди, было жарко, и очередь продвигалась очень медленно. Подходя к кассам, каждый вываливал из своих сумок содержимое, и кассирша, прежде чем отбить цену, каждую покупку проверяла по написанной на упаковке цене. Это уже потом появились специальные корзины, а затем и тележки, которые выдавались каждому покупателю. Позже появились и большие тележки, на которые можно было сажать детей. В общем, поход в такой магазин включал в себя целый ритуал. Сначала нужно было отстоять очередь в камеру хранения, и, сдав свою сумку, получить номерок. Затем пойти к входу и получить корзинку или тележку, если таковые имелись, а если нет, то ждать когда они освободятся после осчастливленного покупателя. Потом отстоять очередь за нужным продуктом, затем долгая очередь в кассу. Но и на этом мытарства не заканчивались, так как видимо по своей натуре человек советский не мог быть честным, и его еще раз надо было проверить, сверяя цены на продуктах с пробитыми ценами на чеках. Для этого существовала еще целая армада контролеров, поджидающих тебя около столиков, за которыми обычно продукты из тележек перегружались в родные сумки и авоськи. И только после этого покупатель мог с чистой совестью забрать в камере хранения свои вещи.

А нечестных людей, видимо, хватало. Один раз я увидела, как какая-то толстая старуха, горделиво сунув под нос контроллера пустую сумку, направилась к выходу. Но тут, к несчастью, у нее лопнула резинка от трусов, и на пол перед изумленными зрителями полетели запрятанные туда свертки продуктов вместе со злосчастными трусами, которые были размером с хороший парашют. Еще помню, как схватили за руку какую-то зареванную девчушку, у которой обнаружили среди продуктов незафиксированный на чеке плавленый сырок и поволокли ее разбираться к начальству, грозя об этом воровстве сообщить в школу и в милицию. Как-то и мой папаша попался, не заметив кусок колбасы среди других покупок. От позора его спасла тетя, работающая в этом магазине. Помню, он еще долго клял себя за такую оплошность, и что он так подвел родственницу. И я знаю, что он говорил правду, так как был честным человеком, не способным на воровство.

Как я уже сказала, в этом магазине работала моя тетя, которая как-то вынесла нам кусок мяса, но об этом я уже писала. Иногда тетя Маша угощала нас необыкновенно вкусненькими конфетками из очень красивых пакетиков, которые в торговом зале естественно никогда не появлялись. Помню, я как-то встретилась с ней во вновь отстроенной поликлинике и, естественно, стала с ней разговаривать. Каково же было мое удивление, когда я заметила, что абсолютно весь персонал знал мою тетю, и называл ее уважительно по имени-отчеству, и расспрашивал ее о здоровьице, и всем она подробно рассказывала о своей больной ноге и все сочувственно поддакивали ей. Наконец одна врачиха заметила меня. -Это ваша дочурка? - спросила она участливо. -Да нет, племянница вот, - ответила тетя. -Ну, так что же вы стоите в очереди, сейчас я все устрою. И она взяла меня за руку, словно маленькую девочку, и потащила через всю очередь в кабинет.

В кабинете уже был пациент, и она попросила меня немного подождать у двери, а сама скрылась в кабинете поговорить с врачом. Потом она вышла и сказала, что доктор меня сейчас вызовет. Вся очередь смотрела на меня молча и враждебно, и я прекрасно понимала, что обо мне думают все эти старики и старушки, ждущие часами своей очереди. И мне было ужасно стыдно, и я готова была провалиться сквозь землю. Но уйти было почему-то еще стыднее. Скоро меня вызвали в кабинет. И первое, что я услышала, правда ли, что я племянница Марии Лаврентьевны. И докторша стала вдруг такой доброй, заботливой, чуть ли по головке меня не гладила, и все называла деточкой, хотя раньше все говорила, "чегой-то" я такая дохлая, часто болею, и грозилась больше не выдавать мне больничной справки. И при последующих моих посещениях она теперь первым делом расспрашивала о здоровьице моей ненаглядной тетушки, и все просила передавать ей привет. Я обещала, но никогда не передавала.

Так вот, после такого отступления, позволю себе опять вернуться к, тогда еще незастроенному, пустырю. Именно туда уходила я после школы, прячась ото всего, что причиняло боль, и где я чувствовала себя в безопасности. Там меня уже ждали мои друзья: Жулик, большой черный, добродушный пес, с вечно высунутым большим розовым влажным языком; Мухтар, похожий на овчарку, боявшийся всех людей, кроме меня; Тэзик, средних размеров веселый черно-белый песик; Шарик, очень воспитанный и интеллигентный пес. И, наконец, Стрелка, ничем не выдающаяся особа, толстая как сарделька, на коротких кривоватых лапах, с обрубленным хвостом, какого-то серо-буро-малинового цвета. Это была очень дружная стая, в которой никогда не было никаких свар.

Помню, один раз в их компанию затесался большой, старый кобель. И когда я пришла к ним, вся моя дружная стая стояла, поджав хвосты, а этот чужак гонялся за бедной Стрелкой, сопя от возбуждения. Бедная Стрелка улепетывала от него со всех ног, а он в два прыжка догонял ее, пытаясь ухватить зубами за шиворот. Стрелка переворачивалась на спину, махая в воздухе лапами, стараясь показать, какая она еще маленькая и беззащитная. Кобель пытался перевернуть ее лапой, и все начиналось сначала. Увидев меня, Стрелка бросилась ко мне под ноги, ища защиты, но этого маньяка ничто не могло остановить. Я попыталась защитить Стрелку и схватила огромную дубинку, пытаясь отогнать этого насильника. Но пес бросился на меня, схватил мою дубину желтыми зубами и переломил ее, словно соломинку. Я поняла, что следующей соломинкой будет моя рука, а то и горло, и отступила. Стрелка же, поняв, что даже Человек не сможет ее защитить, бросилась, ища убежища, под груду железных труб. Кобель, пыхтя, пополз за нею. Долго я стояла возле этой груды металла, надеясь, что смогу выручить Стрелку из беды, но там была тишина. На следующий день того пса уже не было, и вроде стало все, как и прежде.

А однажды я пришла на пустырь, но мне навстречу выбежала только Стрелка, к которой я питала меньше всего чувств, разве что жалела. Рабочие, которые строили кинотеатр неподалеку, и которые часто видели меня с собаками, сказали, что приезжали собачники и всех собак увезли, а Стрелку им удалось спрятать в вагончике. Очень мне было жалко всех собак, к которым я так привыкла, и которых я очень любила, и понимала, а они понимали и любили меня. И мы остались одни с этой неказистой собачонкой. Но скоро пропала и она. Но ненадолго. Опять же, один из строителей сказал, что у Стрелки появились щенки, и отвел меня к ящику, в котором и в самом деле я обнаружила двух щенков во главе со своей мамашей. Стрелка обрадовалась мне, как старому другу, а я была просто в восторге от этих очаровательных толстеньких щенков, которые были еще слепыми, тыкались в разные стороны и пищали, а цветом они походили на того старого пса, которому видимо, удалось сделать свое черное дело.

Теперь мы с сестрой приходили и кормили Стрелку и все не могли дождаться, когда же у щенков, наконец, откроются глаза. Но недолго длилось и это счастье. Как-то мы пришли и не обнаружили не только Стрелки со щенками, но даже и ящика, в котором они были. Был выходной день, суббота, и строителей тоже не было, так что нам даже не у кого было спросить, что же случилось. Мы шли домой, и ревели в голос, как две белуги. И тут мы увидели мать, которая шла в магазин. Но мы уже не могли успокоиться, так велико было наше горе. Мама испугалась и спросила, что случилось. И мы сквозь слезы и поведали о своей беде. Мать вздохнула с облегчением, и чтобы как-то успокоить нас, сказала, что может быть когда-нибудь разрешит нам держать щеночка. Мы с сестрой, мгновенно оценив ситуацию, переглянулись друг с другом, но продолжали хныкать и всхлипывать, правда, не так горько. Мать, увидев, что мы начали понемногу успокаиваться, начала нас стыдить, что мы, большие девочки, вместо того, чтобы заниматься уроками, носимся с собаками. Но нам было уже все равно.

В понедельник, дождавшись строителей, мы спросили их про Стрелку, но они ничего не знали, и сказали, что в пятницу и Стрелка, и щенки были на месте. И мы поняли, что больше никогда их не увидим. Нам было очень грустно, что все, к чему мы так привязывались, бесследно исчезало. Единственно, что нас согревало, так это невольно произнесенные слова моей матери о щеночке. Ни разу не напомнив ей об этих словах, прекрасно понимая, что нам не разрешат держать собаку, мы стали копить деньги.Целую неделю в школе мы с сестрой не завтракали и не обедали, и к пятнице у нас набралось три рубля.

В первое же воскресенье мы помчались на птичий рынок покупать собаку. Как же мы любили ездить на птичий рынок! Проходя мимо рядов с рыбками, кроликами и птицами, и всевозможными кормами для них, мы продирались на огороженную площадку, на которой толклись продавцы и покупатели кошек и собак, а также простые любители поглазеть, к которым мы всегда и относились. Но только не в этот день! С чувством собственного превосходства над простыми зеваками, мы начали обходить всех продавцов, приценяясь ко всем щенкам. Но очень скоро приуныли, так как за те деньги, которые мы имели, мы не могли купить ни одной собаки. И только в одном месте мы нашли самого дешевого щеночка за двадцать рублей. Но у нас не было и таких денег! Не помню уж как, но хозяин все-таки продал нам его за трешку, сказав, что это тибетский терьер. Хотя, как выяснилось позже, от терьера ему досталась только смешная бородка.